переправа



Журнал "Наше дело" №4(6). 2011 Институт частной собственности: что говорит Евангелие?



Опубликовано: 30-08-2010, 23:39
Поделится материалом

Журнал "Переправа"


1.

 

Ныне многие наши соотечественники, не исключая и экономистов, позиционируют себя православными христианами, признают христианские ценности, захаживают в храмы. Но вот когда речь заходит о собственности, то происходят удивительные вещи. Ныне частная собственность признаётся основой основ экономики. Без частной собственности само слово «экономика» как бы теряет смысл. Причём большинство экономистов уверено, что такой взгляд вполне совместим с христианством. Тут экономисты кивают на богословов, говорящих, что христианство осуждает сребролюбие и любостяжание. Но что касается самого института частной собственности, то нигде в Евангелии он не порицается.

 

Так ли это? Попробуем разобраться, сделав экскурс в богословие собственности. Прежде всего посмотрим, что говорят о собственности первоисточники, т.е. Священное Писание Нового Завета. Так ли уж оно индифферентно к этому «институту»?

 

2.

 

Первое, что бросается в глаза, – это обилие фрагментов, так или иначе касающихся имущественных отношений. О них множество раз говорит Сам Господь Иисус Христос, упоминает Иоанн Креститель, Иуда за тридцать сребреников предаёт Христа. Не раз высказываются по этой теме в своих посланиях апостолы Пётр, Иоанн, Павел и Иаков. Наконец, Деяния апостольские повествуют нам о первохристианском коммунизме в рамках Иерусалимской общины. Всё это означает, что имущественная тема – отнюдь не проходная. Наоборот, она рассматривается в Новом Завете как чуть ли не самая важная нравственная проблема.

 

Но что же всё-таки говорят Евангелия по интересующему нас поводу? Уже первая встреча – в Нагорной проповеди Спасителя – просто-таки ошеломляет.

 

«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут; Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкопывают и не крадут; Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.,6:19–21).

 

Вот так прямо и сказано: «не собирайте»… Собственность оказывается вещью и непостоянной («где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут»), и, главное, губительной, ибо наше сердце имеет склонность прилепляться к ней, а не к Богу. Она легко превращается в нашего господина и даже в божество, которому мы начинаем поклоняться. Об этом Спаситель говорит с огромной силой:

 

«Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мф.,6:24).

 

Иногда пытаются возразить: мол, Христос говорит о «сокровищах», о «маммоне», в общем – о большом богатстве, но не о собственности в принципе. И как бы читая мысли оппонентов, Христос тут же разъясняет свою мысль:

 

«Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, ни прядут; Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что пить?» или: «во что одеться?» Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф.,6:25–34).

 

После этих слов уже не остаётся никаких сомнений, что Спаситель имеет в виду отказ непросто от излишеств, но от частной собственности вообще. Основательно и терпеливо, повторяя мысль для непонятливых, Господь объясняет, что не следует заботиться «что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться», что нужно брать пример с «птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы», что нужно быть как «полевые лилии», которые «не трудятся, ни прядут», что следует жить по заповеди «не заботьтесь о завтрашнем дне». Собственности у христианина быть не должно, «потому что всего этого ищут язычники».

 

Смущающее душу впечатление от этого фрагмента хорошо передаёт выдающийся русский философ В.Ф. Эрн: «Эти слова так неудобны, что их обыкновенно не то чтобы комментируют (они как-то не поддаются искажениям), а просто замалчивают. Их отчасти стыдятся, конфузятся, в глубине души думая, что ведь это наивно и даже совсем невозможно» [1,10]. Но может быть, этот фрагмент единичен и как-то случайно затесался в Евангелие от Матфея? Нет. Тот же фрагмент «не заботьтесь» есть и в Евангелии от Луки (Лк.,12:22–31). Но есть ещё речения Господа, утверждающие, что частная собственность несовместима с христианством, например:

 

«Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк.,14:33).

 

Или вот притча о безумном богаче:

 

«у одного богатого человека был хороший урожай в поле; И он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. Искажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк.,12:16–21).

 

Тут отрицается главный побудительный мотив владения собственностью – устроение устойчивого благополучия. Оно непрочно, иллюзорно, оно всё равно ограничено рамками земной жизни, которые собственность раздвинуть не может. Евангелие отрицает и правовые нормы, всегда и всюду безусловно сопровождающие собственность. Например, право наследования:

 

«Некто из народа сказал Ему. Учитель! скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство. Он же сказал человеку тому: кто поставил Меня судить или делить вас? При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк.,12:13–15).

 

Как бы хотели любители частной собственности, чтобы Господь показал здесь пример справедливого разделения наследства. Но Христос отказывается от этого вообще, не благословляя сам институт наследования и указывая, что суть обычая наследования – в любостяжании.

 

Отрицается процент и дача денег в рост. Причём не просто осуждается – об этом много говорит и Ветхий Завет, – но даётся новая заповедь, превосходящая ветхозаветную:

 

«Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад» (Лк.,6:30).

 

А вот ещё:

 

«Блаженны нищие» (Лк.,6:20), и в противопоставление «горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение» (Лк.,6:24).

 

Очевидно, тут сказано, что богатые будут благоденствовать только в этой жизни – они «уже получили свое утешение»; бедные же – блаженствовать в Царстве Божием.

 

Мы ещё не раз будем обращаться к новозаветным текстам, но и из приведённого ясно, что для апологетов частной собственности Евангелие не союзник.

 

3.

 

Чем глубже современный человек знакомится с Евангелием, тем больше в нём возникает смущение, недоумение, а зачастую и форменный протест. И неудивительно – разрушается его глубинная жизненная философия. Ничего себе – как «птицы небесные», без собственности! Да разве это мыслимо? Да как же жить-то! Ведь сказано же, «что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом». Значит пища, одежда, жилище – нужно, а собственность – не нужна? Загадка какая-то. Нет, тут что-то не так! И решив так, человечество начинает искать выход из этой несуразности.

 

Мы не будем говорить о нехристианах. С ними всё ясно – для них Евангелие не закон, а потому они жадно и с гиканьем бегут за собственностью, лишь подтверждая, что «всего этого ищут язычники». Но какие решения этой головоломки предлагает христианское богословие? По большому счёту их три. Назовём их условно:

 

1) «экономика чуда»,

2) «общепринятая доктрина»,

3) «экономика любви».

 

4.

 

Первое решение лежит на чисто религиозном пути. Только веруй – и тогда всё тебе будет, в том числе и «что вам есть и что пить» и «во что одеться». Причём будет без всяких трудов на хозяйственной ниве. Ведь накормил же Господь евреев манной небесной во время их исхода из Египта. Ведь умножил же хлебы Господь Иисус Христос и напитал слушающий Его народ. Ведь сказано: «Просите, и дано будет вам» (Мф.,7:7). Наконец, из самого фрагмента о «птицах небесных» можно почерпнуть, что «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Вера двигает горами, так неужели любящий вас Господь по вере вашей не даст вам такой малости, как пища или питие? Сказано: «Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!».

 

В результате получается, что не нужно возделывать поля, строить заводы – всё потребное для человека даст Господь. Каким образом? А неважно каким. Спрашивая об этом, вы обличаете себя в маловерии. Господь всемогущ – он создал весь мир. Так неужели же Он не создаст такую безделицу, как макароны или ботинки. Не нужно создавать армию и вооружать её. Это опять-таки маловерие. Нужно же молиться Богородице, и она избавит нас от нашествий иноплеменников и прочих бед. И так далее и тому подобное. Такая теория характерна для монашествующих. А поскольку именно они являются властителями дум в православном обществе, то она бытует во множестве православных изданий и даже иногда рассматривается как нормативная православная точка зрения. Что сказать об этом?

 

Конечно, экономисты, слыша такие воззрения, будут только пожимать плечами. Но нужно сказать, что и для многих православных верующих подобная теория представляется крайне сомнительной. Дело в том, что такую «экономику» кроме как «экономикой чуда» назвать нельзя. Чудо тут рассматривается как производственная технология. Слов нет – и вера необходима и чудеса существуют: отрицать их было бы просто глуповатым материализмом, верящим, что, кроме атомов и пустого пространства, в мире больше ничего нет. Но приверженцы «экономики чуда» почему-то уверены, что Господь – это джинн, который бросается выполнять любое наше желание. Удивительная и ничем не обоснованная самонадеянность! Господь всемогущ и добр, но в то же время Он абсолютно независим. Да, по своей милости Он, причём дважды, умножал хлебы. Но думать, что Он это будет делать постоянно и по нашему графику, – просто безумие. Однако именно это предлагают православные приверженцы «экономики чуда» нашему народу. По меньшей мере это безответственно.

 

5.

 

Если «экономика чуда» – путь крайне сомнительный, то как же христианам эту самую экономику устраивать и на каких «институтах» её основывать? Второй путь, который они выбирают, – это путь апостасии, отступления от Евангелия, по сути дела, путь предательства Христа. Задача простая – всеми правдами и неправдами доказать, что частная собственность и есть тот необходимый базис, на котором только и возможна христианская жизнь. Доказать вопреки ясным указаниям Евангелия. Дело в том, что для падшего человека частная собственность очень желанна. А если человек чего-то хочет, то становится необычайно изобретательным в способах обоснования этого хотения. В общем, как говорят французы, «если нельзя, но очень хочется, то можно». Вот и здесь на идее обоснования частной собственности за многие века христианства сложилось целое богословие, развитое и изощрённое, виртуозное по аргументации и многочисленное по своим адептам. Но в тоже время – богословие лукавое, делающее вид защитника истинного Христова учения, но незаметно искажающее неудобное для себя, а если исказить не удаётся, то – замалчивающее его. Ныне это богословие занимает господствующие позиции, является как бы «общепринятой доктриной» Церкви. А потому мы эту концепцию так и будем называть.

 

Суть «общепринятой доктрины» заключается в двух тезисах. Первый: иметь собственность, даже значительную, непредосудительно. Сам институт частной собственности – вещь морально нейтральная. Надо просто правильно им пользоваться. Что же касается социальной роли этого «института», то вся история человечества показывает его естественность для человека. А потому общество, на нём основанное, обещает быть устойчивым. И наоборот, всякое отступление от принципа частной собственности – безответственный утопизм, чреватый социальными катастрофами.

 

Но что значит правильно пользоваться собственностью? Тут «общепринятая доктрина» выдвигает свой второй тезис: плох не сам факт наличия собственности, а чувство привязанности к ней. Другими словами, плохи любостяжание и сребролюбие. Если богатый свободен от этих грехов, не является рабом своей собственности да к тому же благотворит, то его богатство не является препятствием для входа в Царство Небесное. С другой стороны, если человек беден, но завистлив и сребролюбив, то его бедность отнюдь не станет панацеей от геенны огненной.

 

Что тут скажешь? Вроде бы всё правильно – ведь и в самом деле губят нас не сами вещи, а пристрастие к ним. Так, значит, верна «общепринятая доктрина»? Но как быть с евангельскими заповедями отказа от собственности? Очень просто. С точки зрения «общепринятой доктрины» их вовсе нет. «Не можете служить Богу и маммоне» – точно так: мамона, т.е. сребролюбие, отвращает от Бога. О том же говорит притча о безумном богаче: бедняга погиб от любостяжания – ведь как он любовался своим богатством! Христос не стал делить наследство, чтобы не вмешиваться в совершенно естественный закон, который и так понятен – ведь Он пришёл на землю не ради таких мелочей! «Блаженны нищие» – так и у Матфея и у Луки сказано: «блаженны нищие духом». Возьмите Евангелие и прочтите. По святоотеческому толкованию, «нищие духом» – смиренные, а не бедные. Что? В Евангелие от Луки «духом» вставлено лишь в VIII веке? Но у Матфея прочтение «нищие духом» было всегда. Это просто означает, что Церковь уточнила не вполне ясное место у Луки более глубокой по смыслу версией из параллельного Евангелия. Что? Как быть с явным противопоставлением «нищие-богатые» в тексте Луки? А так, что и «богатые» тоже должны сопровождаться «духом» – тут речь идёт не о богатых вообще, а о гордых и самонадеянных людях. Что же касается фрагмента с «птицами небесными», то тут Господь изображает «замечательную картину Промысла Божия, пекущегося о Своей твари» [2:120], а вовсе не картину отрицания собственности.

 

Богач и Лазарь

 

Можете не сомневаться: на всё общепринятая доктрина выработала своё объяснение. И всё же эта концепция имеет недостаток, тщательно скрываемый, но для неё разрушительный. Он в самом сердце доктрины: частная собственность не морально нейтральна. Это настолько кардинальный и трудный вопрос, что необходимо остановиться на нём подробнее.

 

6.

 

В условиях частной собственности человечество живёт со времён падения прародителей Адама и Евы. За это время оно хорошо прочувствовало положительные и отрицательные стороны этого «института», плюсы и минусы.

 

О плюсах особенно раздумывать не нужно – они все давно выставлены напоказ апологетами «общепринятой доктрины». Частная собственность дала возможность человечеству хоть как-то прожить, ибо в противном случае его захлестнула бы вакханалия насилия, грабежа и безграничного культа силы. Защита права собственности оградила людей от этого беспредела и позволила создать устойчивые (относительно, конечно) государства. Частная собственность раскрепощает хозяйственную инициативу, поскольку ограничивает право других вмешиваться в дело. Наконец, частная собственность даёт человеку свободу – в смысле независимости от других: защищённый собственностью человек может существовать даже при негативном отношении к нему со стороны отдельных людей и сообществ.

 

Однако все эти плюсы не перевешивают главного минуса: собственность провоцирует любостяжание. Более того, частная собственность есть правовая форма легализации любостяжания. Об этом всё время говорили многие Святые Отцы.

 

Прежде всего собственность – порождение падшести человеческой. Собственность возникла из эгоистического желания обладать, и само право собственности, сам «институт» является легализацией этого желания. Вот, например, что пишет богослов начала IV века Лактанций:

 

«Любостяжание есть источник всех зол: оно происходит от презрения к истинному величию Божию. Люди, обилующие в чём-либо, не только перестали уделять другим избытки свои, начали присваивать и похищать себе чужое, будучи влекомы к тому собственною корыстью. То, что прежде было в общем употреблении у всех людей, начало скопляться часто в домах у немногих. Чтобы других подвергнуть своему рабству, люди стали собирать себе в одни руки первые потребности жизни и беречь их тщательно, дабы небесные дары сделать своею собственностью, не для того, чтобы уделять их ближнему из человеколюбия, которого в них не было, но чтобы удовлетворять единственно своему любостяжанию и корысти. После того, составили они себе самые несправедливые законы под личиною мнимого правосудия, посредством которых защитили против силы народа своё хищничество» (цит. по [3,35]).

 

Конечно, тут просвечивает концепция «золотого века», но мысль о том, что люди стали собирать собственность ради «любостяжания и корысти», выражена отчётливо. Аналогичное мнение высказывали св. Григорий Богослов, св. Амвросий Медиоланский и другие Отцы.

 

Далее, св. Иоанн Златоуст выявил один из важнейших моральных законов в области собственности: чем больше у человека собственности, тем более его пленяет любостяжание, которое, в свою очередь, умножает собственность и так далее. «Я никогда не перестану повторять, что приращение богатства более и более возжигает пламя страсти и делает богачей беднее прежнего, возбуждая в них беспрестанно новые пожелания» [VII,645] – говорит великий святитель. В результате между собственностью и любостяжанием образуется положительная обратная связь, и процесс стяжания, нарастая как снежный ком, приводит к духовной катастрофе, когда человек окончательно подпадает под власть мамоны и теряет человеческий облик. Получается, что вопреки «общепринятой» теории, которая разводит любостяжание и собственность, они психологически оказываются неразделимыми. Богатый именно своим богатством демонстрирует своё любостяжание.

 

Эта связь особенно отчётливо выявляет подлинное лицо собственности. Частную собственность оправдывают её плюсами, но любят за то, что она воплощает наше сребролюбие и, следовательно, обеспечивает все желания, которые можно купить за деньги. Во все времена этот мотив был основным. Златоуст говорит:

 

«Сребролюбие возмутило всю вселенную; всё привело в беспорядок» [VIII,270].

 

«От неистовой любви к деньгам всё погибло. Кого, кого мне винить, – не знаю: до такой степени это зло завладело всеми, – правда, одними в большей, другими в меньшей мере, однако – всеми. И подобно тому, как сильный огонь, будучи брошен в лес, всё ниспровергает и опустошает, так и эта страсть губит вселенную: цари, правители, частные люди, нищие, женщины, мужчины, дети, – все в равной мере поработились этому злу. Как будто какой-то мрак объял вселенную, – никто не выходит из опьянения! Правда, против любостяжания слышатся бесчисленные обвинения, и в частном разговоре, и среди народа; но исправления нигде не видим» [XI,748].

 

Подобными горькими стонами полны творения великого святителя. Тогда, как и сейчас, мир жил по закону погони за собственностью, но, будучи худо-бедно христианским, такой голой правды стеснялся. И общепринятая доктрина удивительным образом эту ситуацию отобразила. С одной стороны, она даёт зелёную улицу праву частной собственности. Но, с другой, – она нравственной проповедью силится любостяжание ввести хоть в какие-то рамки. Налицо трагичное противоречие, и обусловлено оно теоретическим проколом – игнорированием «закона Златоуста». Удивительное дело: Иоанн Златоуст канонизирован, причём назван великим учителем, но суть его воззрений не востребована и даже замалчивается.

 

Нынешнее общество подтверждает «закон Златоуста» уже в глобальном масштабе: возросло и совокупное количество собственности, и усиление любостяжания. Безудержного потребления уже никто не стесняется. О деньгах, наживе и вожделениях говорится открыто и с гордостью. Свою задачу мир видит лишь в том, чтобы всё покупалось за деньги.

 

Но на этом беды с «общепринятой доктриной» не заканчиваются. Она содержит ещё один серьёзный провал, который лучше всего проиллюстрировать на евангельском эпизоде с богатым юношей.

 

7.

 

Евангельский рассказ о богатом юноше (Мф.,19:16–30; Мк.,10:17–31; Лк.,18:18–30) несколько различается у Матфея и у Луки с Марком. Этот эпизод настолько замечателен и настолько важен для уяснения евангельского взгляда на собственность, что мы рекомендуем внимательно его прочитать, причём в двух версиях.

 

«И вот, некто подошед сказал Ему: Учитель Благий! Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышавши это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус воззрев сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф.,19:16–26).

 

У Луки начало истории изложено немного иначе:

 

«И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного не достает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, следуй за Мною». (Лк.,18:18–22).

 

Далее тексты Матфея и Луки по смыслу совпадают.

 

Основатель «общепринятой доктрины» учитель Церкви начала III века Климент Александрийский ради разбора этого эпизода написал целую книгу под интригующим названием «Кто из богатых спасётся?». В ней он пишет: «Не достижимо и не осуществимо, чтобы лишающийся необходимого для жизни не был в духе разбит и, с лучшим расставшись, не обеспокаиваем был бы постоянными попытками и усилиями откуда бы то ни было раздобыть необходимые для жизни средства» [8,18]. Для Климента это совершенно очевидно: «Мог ли же теперь Спаситель добивающимся вечной жизни советовать нечто вредное и гибельное для жизни, которую Он обещает?» [8,18]. Поэтому Климент считает, что в словах Господа «что имеешь, продай и раздай нищим» нужно видеть аллегорию, иносказание: от юноши требовалось не отдать всё имение, а вырвать с корнем страсть любостяжания. Так что юноша «отошел с печалью» не из-за пленения богатством, а потому, что не владел александрийской экзегезой.

 

Современная «общепринятая доктрина», отбросив идею об аллегории (уж слишком она неправдоподобна), в остальном идёт за Климентом. Богатый юноша благочестив, он исполняет все ветхозаветные заповеди, но хочет совершенства. Господь предлагает юноше раздать всё своё имение. Но юноша этого сделать не смог и «отошел с печалью». Вот что делает с людьми рабство богатству. В то же время норма «всё отдать» предлагается Христом лишь для ищущих христианского совершенства. Для остальных же достаточно милостыни.

 

И снова кажется, что возразить нечего. Но давайте повнимательнее вглядимся в текст. По версии Матфея, юноша утверждает, что исполнил все заповеди закона, включая «люби ближнего твоего, как самого себя». Комментируя именно это место, Златоуст метко замечает: «юноша сам себя обличил в пустом самодовольстве: ведь если он жил в таком изобилии, а других, находившихся в бедности, презирал, то как же он мог сказать, что возлюбил ближнего?» [VII,262]. Вот, оказывается, в чём суть эпизода! Юноша не исполнил заповеди любви к ближнему. И Господь его тут же в этом обличает. «Если хочешь быть совершенным» – первый удар любящей руки: Христос отрицает, что юноша уже достиг совершенства; а юноша в самом деле так думал – ведь он исполнил все заповеди и самодовольно вопрошал: «чего еще недостает мне?». «Пойди, продай имение твое и раздай нищим» – второй удар-указание: юноша ясно понял, какую заповедь не исполнил, поскольку тут же почувствовал, что любит не ближних, а своё богатство, причём настолько, что не может с ним расстаться. Оказывается, совет раздать всё имение является частным случаем заповеди любви к ближнему! Кто, обладая богатством, его не раздал, тот ближнего не любит. А можно ли «иметь жизнь вечную», не стяжав любви? Апостолы (в отличие от богословов «общепринятого» толка) поняли эту мысль Спасителя и ужаснулись: «так кто же может спастись?». Христос отвечает, что отдать всё (и значит – спастись) можно только при наличии крепкой веры в Бога.

 

В версии Луки та же самая мысль выражена ещё яснее, ибо там нет сбивающего с толку упоминания о «совершенстве». У Луки среди исполненных заповедей отсутствует «люби ближнего, как самого себя». И Спаситель прямо говорит юноше: «еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим». Не розданное богатство обличает, что недостаёт любви к ближнему.

 

Обратная зависимость между любовью и богатством – вот чего не видит «общепринятое» богословие. А ведь этот закон не раз формулировали Святые Отцы. Например, Златоуст говорит:

 

«желание иметь средств к жизни больше, нежели сколько у ближнего, происходит не от иного чего, как от того, что любовь охладела» [XI,153];

 

«каким образом владеющий богатством бывает благ? Конечно, он не благ, но он становится благим, когда раздаёт своё богатство. Когда же не имеет его, тогда он и благ; и когда раздаёт его другим, тогда тоже благ; а до тех пор, пока удерживает его при себе, он не бывает благим» [XI,705].

 

Чеканную форму этому принципу придаёт Василий Великий:

 

«Чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви» [4,101].

 

Симеон Новый Богослов, Святой Отец XI века, пишет:

 

«Поэтому тот, кто раздаёт всем из собранных себе денег, не должен получить за это награды, но скорее остаётся виновным в том, что он до этого времени несправедливо лишал их других. Более того, он виновен в потери жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их насильственно умирать от холода и голода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать» (цит. по [5,135]).

 

Тут мысль о безнравственности богатства доведена до предела: имеющий богатство, даже временно, «убийца всех тех, кого он мог напитать» за это время.

 

Итак, если человек богат, то, по Евангелию, он скорее всего: 1) сребролюбив – он подвергся воздействию «закона Златоуста» и 2) эгоистичен и не любит ближних. Оговорка «скорее всего» необходима: могут быть отдельные личности (типа большого наследства), опровергающие это правило. Но по множеству в социальном плане такой вывод неопровержим.

 

После этого с ужасающей очевидностью становится ясна истинность знаменитого: «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». Наши же «общепринятые» богословы из кожи вон лезут, чтобы это речение ослабить: то «игольные уши» – узкие ворота в Иерусалимской стене, то верблюд уменьшается ими до каната или нитки из верблюжьего волоса. Все эти измышления не имеют никакой исторической или лингвистической достоверности. Уж лучше принять образ верблюда и игольного ушка во всей его картинности и страшной правде.

 

8.

 

Наши экономисты, конечно, понимают, что евангельское отношение к собственности (какое бы оно ни было) – вопрос исключительной значимости. И тем не менее имущественное учение Евангелия они обходят глубоким молчанием. Ведь помимо чисто общечеловеческих причин они имеют особый повод любить собственность. Она как бы является гарантом настоящей экономики. Все экономические категории – деньги, товар, рынок, стоимость – только и живут за счёт господства собственности. Уберите её – и экономика засохнет, исчезнет, превратится в организацию производства и распределения, как это получилось в советское время. А такой профессиональной дискредитации экономисты не хотят. Так что в наш век богословы и экономисты действуют заодно. А потому следует в скором времени ожидать конвергенции их теорий.

 

Впрочем, протестанты мостик между современной экономикой и верой давно уже промостили. Речь идёт о знаменитой «протестантской этике», так подробно разобранной Максом Вебером в его работе «Протестантская этика и дух капитализма» [9]. В вольном пересказе теория знаменитого немецкого социолога выглядит так. По протестантскому учению спасёт вера. Но, как это ни парадоксально, вера в Бога ещё не является панацеей от эгоизма. Можно, оказывается, верить ради собственного спасения и к тому же требовать от Бога гарантий, знаков свыше, что ты обязательно будешь спасён. Таким знаком от Бога кальвинисты посчитали удачу в коммерческих делах. Вот и получилось, что удачливые предприниматели стали самыми уважаемыми людьми (ведь Бог их спас), а само предпринимательство – самым что ни на есть богоугодным делом. А поскольку все знают, что без собственности и большою, т.е. без капитала, богатства дело не пойдёт, то и само богатство и стремление к нему стало положительной христианской ценностью. И вот тут-то протестанты и приходят к разящему противоречию не только с Евангелием, но и с «общепринятой доктриной». Ведь последняя всё же призывает не привязываться к собственности. В «протестантской этике» такой нормы нет и быть не может – без страсти к деньгам, без того, чтобы день и ночь не думать о умножении прибылей, успеха в бизнесе не видать. Об этом пишет, например, Наполеон Хилл в своём известном на весь мир руководстве разбогатеть с характерным названием «Думай и богатей»: «Ваша цель – хотеть денег, хотеть так настойчиво, чтобы силой внушения желаемое стало действительным (…) вы никогда не станете богатым, если не «доведёте до кипения» страсть к деньгам, если не поверите в своё богатство как в себя» [6,28–29].

 

Думается, что Макс Вебер всё же перемудрил. Скорее всего, тут всё гораздо проще: протестанты отказались от многовековой церковной традиции, связанной с евангельской и «общепринятой» концепциями. Вследствие такой «отвязанности» они, не замечая того, шагнули гораздо дальше по пути подчинения веры реалиям «века сего».

 

9.

 

И всё же, сколько ни убеждай, что частная собственность не поддерживается евангельскими текстами, всё равно слышится климентовский вопль души: «А как же жить-то!». И в самом деле, как может существовать общество, в котором все нищие, все бессребреники, отдавшие всё? Ответ один – общей собственностью. «Как? Опять коммунизм?» – закричат многие, люто возненавидевшие это слово. Ответ один – да, коммунизм. Это единственный способ совместить личное нестяжание с богатым и сильным обществом. Это единственный образ жизни, поощряющий любовь, а не провоцирующий эгоизм. Это единственная возможность построить «экономику любви». Это то, что завещает нам Новый Завет. О нём говорят уже не Евангелия, а Деяния апостольские. Вот эти «коммунистические» фрагменты:

 

«Все же верующие были вместе и имели все общее: И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян.,2:44–45).

 

«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного И полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду. Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, – что значит: «сын утешения», – левит, родом Кипрянин, У которого была своя земля, продав ее, принес деньги и положил к ногам Апостолов» (Деян.,4:32–37).

 

«Общепринятая» критика особенно яростно нападает на эти фрагменты. И вовсе не все иерусалимские христиане продавали имения – например Мария, мать Иоанна Марка, преспокойно имела собственный дом в Иерусалиме (Деян.,12:12). И не коммунизм вовсе устроили апостолы, а просто кассу взаимопомощи. А если и коммунизм, то добровольный, а не большевистскую принудиловку. И к тому же коммунизм распределения, а не производства. И не по силам человеческим был этот строй жизни, что подтверждает трагичный случай с Ананией и Сапфирой, которые утаили часть вырученных за продажу земли денег (Деян.,1:10). И вообще это был неудачный эксперимент, который больше в Церкви не повторялся.

 

Если послушать критиков, то и впрямь может показаться, что вместо осиянных благодатью апостолов там орудовала команда безответственных авантюристов. Но Святые Отцы относятся к происходившему в Иерусалимской общине совершенно иначе. Златоуст восклицает: «это было ангельское общество» [IX,73]. Поступок же Анании и Сапфиры святитель характеризует как «святотатство» [IX,118], ибо образ жизни в Иерусалимской общине был настолько благодатным («великая благодать была на всех»), что такую грубую профанацию, какую совершили Анания и Сапфира, по-другому и назвать нельзя. Более того, Златоуст прямо с амвона призывает своих прихожан последовать примеру иерусалимских первохристиан.

 

Но в критике помимо недобросовестных аргументов есть и верные мысли, из которых особенно интересно замечание о коммунизме распределения. Да, общинники все средства получали от продажи собственности, даже не пытаясь организовать производство. Конечно, долго так не проживёшь, и уже вскоре другие общины стали собирать для иерусалимских христиан пожертвования (2 Кор.,8:1–15; Рим.,15:26). Но дело в том, что тогда христиане и не собирались долго жить на этой грешной земле – по мнению богословов, они были уверены, что пришествие Господа в силе вот-вот наступит. Позднейшая коммунистическая мысль, которая до Маркса была христианской, преодолела это ограничение и в своих опытах неизменно осуществляла общинное производство. Примером могут служить наши общежительные монастыри, являющиеся с экономической точки зрения образцовыми коммунистическими предприятиями.

 

Подытоживая, можно заключить, что, несмотря на обусловленную временем и верованиями специфику Иерусалимской общины, её пример даёт нам христианский идеал социального устройства. Общественная собственность – тот ответ, который даёт христианство «миру сему» на все его социальные вопрошания. Ответ этот раз и навсегда воплощён не в словах, а в делах и зафиксирован в Деяниях апостольских и потому, несмотря на злопыхательство критиков, останется вечным маяком, освещающим человечеству путь к благодатному обществу. Это и есть третий путь, путь «экономики любви», а потому путь единственно верный.

 

10.

 

Впрочем, если присмотреться повнимательнее, то можно увидеть, что тот же ответ есть и в самом Евангелии. Три года апостолы ходили за Христом; спрашивается, как они жили? Где брали пропитание? Они жили общиной во главе с Господом. Информация о ней собирается по крупицам. В том же эпизоде с богатым юношей Пётр говорит: «вот, мы оставили все и последовали за Тобою» (Мф.,19:27). Лука упоминает, что кроме апостолов за Христом ходили «и некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов, И Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, которые служили Ему имением своим» (Лк.,8:2–3). Евангелист Иоанн говорит о том, что Иуда «имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали» (Ин.,12:6). Стало быть, община жила за счёт благотворительности её богатых членов и собирания милостыни. Проповедовать и одновременно работать – на это сил у апостолов уже не хватало.

 

Существование общины Христа многое проясняет. Оказывается, призыв Христа жить наподобие «птиц небесных» совсем не так уж утопичен, ибо подразумевает жизнь в общине. Заповедь: «не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться» – имеет в виду, что не следует эгоистически заботиться о собственном, о «вашем» благополучии, но следует заботиться о благополучии других общинников; тогда другие позаботятся и о вас.

 

Оказывается, говоря богатому юноше «и приходи и следуй за Мною», Христос вовсе не предлагал ему ввергнуться в пучину нищеты. Нет, Он приглашал его вступить в Свою общину, где ему не пришлось бы ни о чём заботиться. Увы, юноша «опечалился» – видно, своя собственность ему была ближе общинной.

 

Наконец, оказывается, что потребительский коммунизм Иерусалимской общины обусловлен не только (и не столько) близкими эсхатологическими ожиданиями. Апостолы просто скопировали принципы организации, которые были в общине Христа. Лучше сказать, что община Христа и не рассыпалась, и после вознесения Спасителя её повели апостолы, продолжая дело Христа.

 

Далеко не все аргументы «общепринятой доктрины» мы рассмотрели – изобретательные богословы придумали их в громадном количестве. Но и сказанного достаточно, чтобы сделать вывод: эта теория не выдерживает критики. В Новом Завете нет оправдания частной собственности. Евангелие признает её как факт жизни, но нигде не благословляет. Об этом на самом деле знают наиболее квалифицированные теоретики социального богословия. Так, знаменитые энциклики Rerum novarum папы Льва XIII и Centessimus annus папы Иоанна Павла II [7] горой стоят за частную собственность. И уж поверьте, если бы в Новом Завете действительно было бы что-нибудь подтверждающее её благотворность, то советники наверняка бы подсказали понтификам. Но папы предпочитают ссылаться не на Евангелие, а на Фому Аквинского...

 

11.

 

Теперь, завершив затянувшееся богословское рассуждение, перед нами во весь рост встаёт вопрос: так ли уж правы экономисты, полагая в основу экономической теории незыблемость института частной собственности?

 

Особенно актуален этот вопрос для «христианствующих» экономистов, для тех, кто хочет совместить современную экономическую теорию с православием. Ох, не означает ли это одновременно служить Богу и мамоне? Ведь ни для кого не секрет, что теперешняя экономическая теория занята не столько объяснением экономики, сколько оправданием её устоев. Устоев несправедливых и даже просто бесчеловечных. И первым из этих устоев является пресловутый «институт частной собственности». Мир идёт совершенно не по тому пути, который указывает Спаситель. «Институт» победил Евангелие. А мы, вроде бы идущие за Христом, своей наукой поддерживаем этот абсолютно нехристианский экономический строй. Правда, пока ещё можно видеть ростки любви и милосердия. Но их всё меньше и меньше. Ибо они, как трава сквозь асфальт, пробиваются вопреки декларируемым нами «институтам». А асфальт всё время подновляют – ведь по нему нужно ездить нашим «мерседесам»…

 

Впрочем, будем справедливы: не только экономисты, но и прочие христиане ретируются под натиском мамоны. «Прогибаются» под её напором богословы, причём всех конфессий. Можно в истории церквей тщательно проследить, как изменялось богословие собственности, как евангельские воззрения на собственность постепенно уступали «общепринятым», а затем и протестантским. А великий Златоуст ещё в конце IV века сокрушался, что «от неистовой любви к деньгам всё погибло». И это он говорил в Константинополе, столице христианнейшей Византии. Неужели христианство не сможет победить мамону?

 

Сможет, если экономическая теория и философия хозяйства найдут в себе силы помочь богословию и по-евангельски взглянуть на институт частной собственности.

 

Н.В. Сомин, кандидат физ.мат. наук

 

Литература

 

I–XII. Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского, в русском переводе. – Тт. I–XII. – С.Петербург: Издание С.Петербургской Духовной Академии, 1894–1911.

 

1. В. Эрн. Христианское отношение к собственности // Религиозно-общественная библиотека. Серия 1, № 3. – Склад изданий: Москва, Моховая, дом Бенкендорф, книжный магазин Д.П. Ефимова, 1906.

 

2. Еп. Аверкий. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. Ч. первая. Четвероевангелие. – М.: ПСТБИ, 1995. – 351 с.

 

3. И. Зейпель. Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви. – М., 1913.

 

4. Василий Великий. К обогащающимся. Творения, часть IV. – М., 1993.

 

5. Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. – М., 1992.

 

6. Н. Хилл. Думай и богатей. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. – 272 с.

 

7. 100 лет социального христианского учения. «Дом Марии». – М., 1991. – 64 с.

 

8. Свт. Климент Александрийский. Кто из богатых спасётся? Православный приход Храма иконы Казанской Божией Матери в Ясенево при участии ООО «Синтагма». – М., 2000. – 64 с.

 

9. М. Вебер. Протестантская этика и дух капитализма. В сб.: Макс Вебер. Протестантская этика. – М.: ИНИОН, 1972.

 

 

Перейти к содержанию номера

 

Метки к статье: Наше дело №4(6).2011, Сомин, наше дело
Автор материала: пользователь pereprava12

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии к посту: "Журнал "Наше дело" №4(6). 2011 Институт частной собственности: что говорит Евангелие?"
Имя:*
E-Mail:*