Сколько уж лет минуло с той поры, сколько ве­тров пронеслось над бедной землёй нашей, но то далёкое из детства почему-то всё чаще и чаще возвращается ко мне - живо, ярко, так, как будто случилось это всё только вчера: морозная крещенская ночь, заснеженное поле, люди с го­рящими свечками, идущие через него к ключу у подножия Пречистенского холма, заискривша­яся вдруг вода, благоговейный шёпот: «Вошёл, вошёл Господь в Ердань». Лица, знакомые и не­знакомые, какие-то удивительные, добрые, про­светлённые. И глоток этой обжигающе-студёной святой воды ерданской...

Часто, особенно долгими зимними вечера­ми, садились мы с Сергеем поближе к печке, и бабушка начинала рассказывать нам про старое житьё-бытьё, про своих «отца с матушкой». А ещё рассказывала про то, что было написано в «Божественной книге» Библии, которую она по­стоянно читала, и про тех, чьи суровые и мило­стивые лики видел я на бабушкиных иконах.

Однажды бабушка поведала нам об Иоанне Предтече (лик его тоже был на одной из икон) и про крещение Господне. «Праведный был человек, Креститель. Святой. Люди иудейские все вокруг, кто за пропитанием, кто за златом охотились. Всяк только о своей утробе и ду­мал. А про душу забыли. От Бога отвернулись. Царю своему Ироду низко кланялись, хоть был он истинно злодей. Вот Креститель и стал им всем говорить: одумайтесь, как живёте, ведь за грехи свои тяжкие ответ перед Отцом Не­бесным держать придётся. Ирода осуждал не страшась и тех, кто внимал ему, Крестителю, и каялся в грехах, крестил в реке Ердани (так в нашем городке называли священную реку Иордан), чтобы от прежней скверны очистить. Ему было кланяться начинали как Спасителю, но он отвечал: я - не Спаситель, но Спаситель уже родился, и явится вослед за мной, и будет сильнее меня, вот ему и поклонитесь. А когда Господу нашему тридцать лет минуло, при­шёл Он к Крестителю и попросил Его, Господа, окрестить. Креститель пал перед Ним на коле­ни: да как же я могу Тебя крестить, если я даже ног Твоих коснуться недостоин? Но Спаситель его с земли поднял, расцеловал и опять стал просить о крещении. И согласился Креститель окрестить самого Спасителя. Вошёл Господь в Ердань, и наложил Креститель руку на главу Его. И тут свершилось чудо - раздался из са­мих небес голос Отца Нашего Создателя: это есть сын мой единственный, возлюбленный, и голубь, Дух Святый, опустился на главу Го­спода нашего Иисуса Христа. Потому праздник Крещения Господня православные называют ещё Богоявлением. Сам Отец наш Небесный в день тот явил себя перед нами. Все, кто тогда был на Ердани, пали на колени и возблагода­рили Господа за великую милость, что послал Он им Спасителя, Сына Своего. А крестился Спаситель для того, чтобы всем нам пример дать. Окрестился - значит Спасителя всей ду­шой с радостью принял, и нет на тебе более греха первородного, адамова, и сделал ты, стало быть, первый шаг к спасению. А Ердань с тех пор, как крестился в ней Господь, святой рекою стала».

И ещё сказала бабушка такое, что и вовсе поразило нас. В ночь Крещения сам Спаситель заходит в каждую русскую реку, речку, ручеёк и ключ, и воды в них после этого на целый день становятся святыми, «ерданскими», исцеляющи­ми плоть и дух страждущих.

Все главные православные праздники по давно заведённой традиции наша большая се­мья обязательно отмечала. В день тот перед Крещением бабушка сама ничего не ела, а нас с Сергеем кормила только пшённой кашей без масла, но с вареньем: Крещенский сочельник, как и Рождественский, говорила бабушка, стро­гий, до первой звезды ничего есть нельзя. Перед самыми сумерками вышли втроем во двор, и мы с Сергеем, как велела бабушка, начали ста­вить мелком кресты на воротах, всех дверях и на бревенчатых стенах дома и сарая. Уже знали, опять же из рассказов бабушки: когда завтра по­сле крещения Господь придёт к нам (а он ведь по всем домам в день крещения ходит!), то сра­зу увидит - люди православные и тут его ждут и крещению его радуются!

А ближе к полуночи бабушка вдруг стала собираться: положила в сумку бидон, кружку, спички, три свечки и три стеклянные баночки. И объяснила: «Идём, внучки, на Ердань. Перед Крещением люди православные всегда на Ердань ходят. Чтобы Господу в полночь сразу по­сле его крещения поклониться и святой водички испить».

Мы прошли через всю нашу улицу и вышли к большому заснеженному полю, на противопо­ложном конце которого в полутора-двух кило­метрах высилась тёмная громада холма, возле которого расположилась маленькая деревень­ка - Пречистое, всего несколько домишек.

Теперь я догадался, куда мы идём: к ключу у подножия Пречистенского холма. Морозный ветер обжигал лицо, мрачно чернело поле, слегка накатанная дорога едва виднелась, даже снег в ночь эту беззвёздную едва-едва белел, и не было вокруг ни души. Мне стало страшно: холод изнутри был куда сильнее, чем холод морозной ночи.

Но вот бабушка достала из сумки баночки, поставила в них свечки, дала две баночки нам с Сергеем, а третью взяла себе: «Крещение Го­сподне будем приветствовать!» «Внучек, - об­ратилась бабушка к Сергею, - зажигай свечи». Эти три засветившихся живых огонька сразу успокоили меня. И вдруг я увидел, как в раз­ных сторонах поля начали появляться такие же вот словно плывущие в морозном воздухе светлячки-свечки! Становилось их всё больше и больше, и я, поражённый, на мгновение за­мер, сердце моё сильно заколотилось: значит, не одни мы идём туда!

У неторопливо журчащего, ни в какие, даже самые суровые зимы не замерзающего Пречи­стенского ключа уже стояло несколько десятков человек с зажжёнными свечами, и народ всё подходил. Подошли наши родные: тётя Клава с дядей Женей, тётя Надя, моя Катюня, дядя Фё­дор и Николай. Всё светлее и светлее станови­лось вокруг, ключ как бы оживал, начинал сиять.

Одна из старушек горько посетовала: «В цер­ковь бы сейчас, на первое водосвятие». Но ей никто не ответил. Нечего было отвечать. Там, наверху, на вершине холма, виднелся силуэт обезглавленного, сожжённого Пречистенского храма. Знал я, тоже от бабушки: был он построен в XVII веке и до недавнего времени чудом оста­вался последним действующим храмом в нашем городке. Но год назад «дурень Никита» и Пре­чистенский храм велел закрыть. А лихие люди вскоре уже разграбили и подожгли его.

Знакомые и незнакомые мне люди, обычно хмурые, с вечной печатью забот и тревог, были сейчас какими-то удивительными, преобразив­шимися, будто помолодевшими. И все, припод­нято-взволнованные, ожидающие чего-то не­обыкновенного, стояли смиренно на бережку на­чинающейся возле ключа речки Пречистенки и смотрели на освещённую пламенем свечей воду. И вдруг благоговейный шепоток прокатился: «Волна, волна! Господь в Ердань вошёл!» И мне, тоже внимательно смотревшему на гладкую по­верхность, показалось, что прошла по ней волна.